Оксфорд и Кембридж. Непреходящая история  - Петер Загер

За ажурными готическими окнами первого ансамбля Фронт-квод скрываются часовня и зал, в примыкающем заднем дворе Бэк-квод – библиотека. Ее спроектировал Джеймс Уайетт в 1788 году: всего семь соединительных балок в длину. Внизу рустика, выше ионические колонны с гладким верхом – величие на минимальном пространстве. На первом этаже с комфортом расположилась легенда колледжа, Старшая гостиная, где, как утверждают сотрудники других колледжей, прямо-таки воняет логикой. Именно здесь якобы зародилось Оксфордское движение, и у нас нет причин сомневаться в этом.

В Ориел-колледже учились два нобелевских лауреата: химик сэр Александр Тодд и экономист Джеймс Мид, не говоря уже о великих студентах прошлого вроде сэра Уолтера Рэли или сэра Томаса Мора. Бо Бруммель, знаменитый денди эпохи Регентства, тоже учился в Ориел-колледже, хотя и недолго. Однажды он выпустил во дворе колледжа галку с повязанными белыми ленточками как пародию на выход ректора.

Но лишь один бывший студент сумел воплотиться в фигуру на фасаде колледжа, выходящем на Хай-стрит: Сесил Родс, весьма средний студент, известный расист и один из самых щедрых оксфордских благотворителей. Его имя вместе с Родезией давно растворилось бы в сумерках колониальной истории, если бы он разрабатывал только алмазные копи да имперские мечты. Но второй большой страстью его жизни стал Оксфорд, а вовсе не забота о всеобщем имперском воспитании, как многие ошибочно полагают. Одно из следствий этого увлечения, стипендии Родса, приносят реальную пользу и по сей день.

Нет ничего абсурднее, чем стремиться из одного оксфордского колледжа в другой, но нет ничего труднее, чем отказаться от этого стремления. Выйдем для начала в сад – конечно, в сад колледжа Корпус-Кристи. Самый маленький колледж в Оксфорде расположен рядом с самым большим, Крайст-Черч-колледжем. Сад у Корпус-Кристи тоже маленький, в нем нет ничего исключительного, и потому многие просто не замечают его. Колокольчики, примулы, буддлеи и незабудки, серо-зеленые листья брокколи, мята, шалфей – все это разрастается, преодолевая границы клумб и дорожек, свободно и неформально. Это наложение мягкой анархии на характерные особенности приусадебного участка формирует в саду Корпус-Кристи ни с чем не сравнимую атмосферу.

Там, где заканчивается сад, совершенно неожиданно кончается и город. С террасы, устроенной на остатках городской стены, открывается панорамный вид на спортивные площадки, заливные луга, и вниз – на закрытый сад Крайст-Черч-колледжа с его старым платаном.

Когда Ричард Фокс, епископ Винчестерский, основал Корпус-Кристи в 1517 году, он сравнивал свой колледж с садом пасеки, где студенты прилежно, как пчелы, трудятся во славу Господа и во исполнение собственных нужд. А дабы росли там лишь «самые исключительные цветы и травы», благочестивый гуманист вызвал «трех по-настоящему искусных травников»: одному надлежало способствовать расцвету латыни, другому – греческого, третий же, главный академический садовник, должен был пестовать самый благородный и самый прихотливый цветок – теологию. И вот, даже пять столетий спустя, в саду епископского колледжа жужжат пчелы, и не только метафорически. Два студента сидят в тени деревьев рядом с наставником и оживленно о чем-то спорят. Кто сочтет эту картину идиллией, просто недооценивает подобную форму работы. В этом саду учатся и празднуют, а внизу, под жимолостью и орхидеями, покоится прах Элизабет Роусон, классического филолога и хозяйки сада, умершей в возрасте пятидесяти пяти лет и бывшей, как гласит эпитафия на латыни, остроумным и добродушным ученым.

И поныне в Корпус-Кристи культивируют классику, хотя Интернет и биохимия ныне выглядят здесь не менее органично, чем античные классики, чьим трудам в местной библиотеке дивился еще Эразм Роттердамский.

В расположенной рядом часовне пахнет кедром. В нескольких шагах, в восточном флигеле, находится актовый зал. В небольшом, симпатичном колледже все находится рядом. А на единственной колонне главного входа нашлось место даже для бесконечной тайны времени: двадцать семь солнечных часов, астрономические таблицы, вечный календарь – подлинная триумфальная колонна в честь чисел и звезд, спроектированная Чарлзом Тернбуллом в 1579 году. На самом ее верху, выше всего, что может знать человек, устроился пеликан, символ колледжа Корпус-Кристи. Вокруг него по краям стены растут мальвы, желтофиоль, водосбор, молочаи, акант, бамбук, гималайский бальзам, а над аркой ворот свешивается Rosa banksiae Lutea (вечнозеленая роза) – фейерверк из тысячи маленьких желтых цветочков.

«Ваш код с парковки запоминается легко, – сказала моя хозяйка, – 1264, год основания Мертон-колледжа». Он расположен сразу за Корпус-Кристи на мощенной булыжником улице, последней в Оксфорде, где еще слышится эхо Средневековья.

Мир идей, открывающийся за входными воротами, неплохо характеризует тимпан на сторожевой башне (1418): Иоанн Креститель и агнец Божий в чаще леса, а посередине книга с семью печатями. Откровение, перед которым преклонил колени основатель колледжа Уолтер де Мертон. Епископ Рочестерский, лорд-канцлер Генриха III, слуга и короны, и Церкви, – его колледжу надлежало также служить обеим, но под управлением магистров. Академическое самоуправление, собственное имущество, размер и расположение зданий – все это превратило Мертон-колледж в образцовую модель колледжской архитектуры.

На относительно небольшом земельном участке между городской стеной и улицей Мертон-стрит «Дом стипендиатов Мертона» постепенно превратился в один из самых влиятельных и богатых оксфордских колледжей. Часовня и главный зал, центры внутренней жизни колледжа, занимают ведущее место в первом дворе. Перед столовой растут магнолии и гигантские белые гортензии. Орнамент из завитков и спиралей, обрамляющий готические дубовые ворота, одно из прекраснейших произведений художественной ковки конца xiii века, создан приблизительно в одно время с виртуозным по исполнению большим ажурным окном в восточной стене часовни. Уолтер де Мертон задумывал свою часовню в размер монастырской церкви, с главным и боковыми нефами. Но построены были лишь хоры (1289–1296), средокрестие (ок. 1355), поперечный неф (1367–1424) и колокольня (1451), достаточно мощная, чтобы удерживать восемь колоколов. Так что по большому счету часовня Мертона – лишь фрагмент, однако столь масштабный и убедительный, что это не помешало ей стать прототипом всех последующих колледжских часовен.

Уильям Моррис и его друзья любили часовню за средневековые витражи. В ней покоятся многие члены колледжа – под надгробиями из камня или фарфора, с брассами в строгом стиле или по-барочному пышными, как, например, сэр Томас Бодли. Женские фигуры, плотно окружившие сего дипломата и филолога-классика, суть аллегории музыки, арифметики, грамматики и риторики, а в роли пилястра выступает стопка книг – вполне соответствующее обрамление для основателя Бодлианской библиотеки. Этот настенный мемориал – творение Николаса Стоуна, одного из лучших английских скульпторов той эпохи.